Москва, 30 сентября - Наша Держава (Гарий Немченко). Лет десяток назад мне позвонил из Ижевска помощник Главного конструктора стрелкового оружия подполковник Николай Николаевич, предупредил, что соединяет со своим шефом, и в трубке послышался характерный, тонко подрагивающий голосок Михаила Тимофеевича Калашникова. Сказал, что его книгу воспоминаний «От чужого порога до Спасских ворот» хотят перевести в Австрии: не мог бы я пригласить в Москву писательницу Элизабет Хереши, которая хорошо знает русский, и провести с ней предварительные переговоры? Отчего же нет, ответил: сочту за честь.
Книга Калашникова, в которой я значился «литературным обработчиком», тогда только что вышла, от трудов над ней ещё не остыл и с прежним жаром взялся названивать в Вену по телефону, который назвал мне Михаил Тимофеевич. Прошло не так много времени, и моя австрийская коллега появилась в нашей столице. Остановилась в элитной гостинице «Славянская-Рэдисон» и предложила нам встретиться внизу в главном холле.
Там чуть ли ни первым делом поинтересовался, о чём Элизабет пишет и есть ли её книги в России. Да, сказала она, ей известно, что одна из них выставлена сейчас в наших книжных магазинах. Биография последнего Русского Императора. Она так и называется: «Николай II».
Сразу из «Славянской-Рэдисон» я отправился в «Библиоглобус» на Мясницкой, купил книгу и «проглотил» её дома, не отрываясь.
Книга была удивительной: с каким тактом, с какой любовью к главному герою и к России вообще написана! С каким знанием дела. И – с каким мужеством.
Сейчас, когда размышляю над этими строками, грешным делом подумалось: а не для того ли и льётся в последнее время в нашей стране этот бесконечный, отталкивающий слишком натуралистическими подробностями поток публикаций о «царских останках», связанных, как ни суди, с малопривлекательным «царством мертвых»?.. Не для того ли, чтобы затушевать ж и в о й о б р а з Государя?
Австрийская писательница Элизабет Хереши воссоздала его во всей полноте и, как не покажется кому-то странным, во всей славе. Мученической, конечно же. Но разве такая слава – не самая долговечная?
Как будто не надеясь, что читатель полностью доверится документам, найденным ею в немецких и австрийских архивах, а, может быть, учитывая вспышку чуть не всеобщей теперь склонности верить всякого рода гадателям, работу свою она сопроводила гороскопом и анализом почерка русского царя, сделанными известными в Европе астрологами и крупнейшим специалистом-графологом. Но более всего меня растрогал сам факт публикации: как хотелось чужестранке Элизабет быть в России услышанной! И быть понятой.
Но не будем тут о человеческих, о высоких личностных качествах Николая Александровича Романова.
«Мною также составлен сборник иллюстраций и документов о состоянии Российской империи незадолго до её крушения, - пишет Элизабет в предисловии, - когда при последнем царе она добилась невиданных экономических и культурных успехов», - «Царская монархия: блеск и закат», 1991 г.»
Надо ли доказывать её правоту, если нынче это общеизвестно: промышленность бурно развивалась и за двадцать лет её производительность увеличилась вчетверо. Русский крестьянин был кормильцем Европы: в 1913 году урожай хлеба у нас был на треть выше, чем в США, Канаде и Аргентине вместе взятых. Протяженность железных дорог удвоилась, почти утроился золотой запас госбанка, российский рубль стал подлинно золотым. Население неуклонно росло, и за годы царствования Николая II на 50 миллионов прибавилось.
Пожалуй, не удержусь от опыта собственного: по молодости мы чрезвычайно гордились своею «ударной комсомольской Запсиба», продолжавшей «легендарные традиции Кузнецкстроя», и только потом стало потихоньку доходить, что знаменитые русские металлурги Курако и Козарновский прибыли в Сибирь от товарищества «Копикуз» ещё до революции и переживали-пережидали там все её перипетии. Что «третья металлургическая база на Востоке страны» зарождалась ещё в имперских недрах. Молодые, вроде меня, борзописцы взахлёб потом повторяли, что в Отечественной войне «Кузбасс выстоял против Рура». И совершенно осознанно приходится теперь добавлять: не без помощи «проклятого прошлого».
А знаменитый «план ГОЭЛРО», который по наследству достался советской власти? А чертежи столичного метро, в которых были изменены лишь названия станций? И сколько ещё наработок и уже готовых индустриальных проектов оставили нам наши рачительные и дальновидные предки.
Несколько лет назад, когда в составе делегации из Старого Оскола, который шефствует над черноморскими моряками, посчастливилось побывать в Севастополе на праздновании дня Военно-Морского флота, нам устроили экскурсию на уникальную дальнобойную Батарею: устроенная на господствующей над городом высоте ещё перед Первой мировой войной, она два года потом не подпускала немецкие корабли к Севастопольской бухте уже во Вторую, и пала только тогда, когда её предательски захватили с тыла: как бы - «свои».
«Логическим следствием должно было стать, - пишет далее в предисловии Элизабет, - документальное расследование неестественной гибели империи, а заодно и рассказ о судьбе стоявшего во главе её человека.»
Что же это за «неестественная гибель» по Элизабет Хереши?
«Мало известно, что уже в царствование Александра Третьего, отца Николая, предпринимались попытки разрешить проблему революционной деятельности евреев в России, - сообщает австрийская писательница в главе «Бремя власти». – Царь знал, что русское революционное движение получало поддержку от единомышленников за границей (прежде всего в США, Франции и Англии). Царь искал решения проблемы не только путем реформ, но и путем переговоров. В сейфе директора канцелярии кредитного отдела министерства финансов рядом с Зимним дворцом в Петербурге долгое время хранился документ, содержание которого свидетельствует об усилиях царского правительства привести к успокоению еврейское революционное движение путем переговоров. Содержание этого документа впервые опубликовал бывший банковский чиновник Артур Д. Рафалович в мемуарах, вышедших в Нью-Йорке в 1958 году. Семья Рафаловичей владела банком в Одессе, связи которого простирались до Петербурга и Парижа.
Александр III обсуждал роль евреев в революционном движении со своим приближенным министром финансов Витте, женатым на еврейке. Царь исходил из того, что евреи ведут постоянную борьбу с царским режимом, а значит, им требуется финансовая поддержка из-за рубежа.
Александр ещё меньше, чем его наследник Николай и министр последнего Столыпин, склонялся к проведению либеральных мер. Он поручил Витте вести переговоры с заграничными спонсорами революционного движения. Их надлежало вести в строжайшей тайне от министерства внутренних дел и министерства иностранных дел.
По поручению Витте его агент в Париже завязал контакты с одним из ведущих представителей семьи Ротшильдов. Тот вполне благосклонно выслушал унизительное предложение, однако отослал агента к лондонским Ротшильдам. Нетрудно догадаться, что и они не стали принимать решения, а назвали в качестве последней инстанции знаменитого нью-йоркского банкира Шиффа, председателя Американского еврейского комитета.
Русское министерство финансов вышло на него через некоего Г.А. Виленкина, женатого на родственнице Шиффов госпоже Зелигман. Виленкин смог убедиться, что именно сюда сходятся каналы финансирования русско-еврейского движения и отсюда необходимые средства перекачиваются в Россию. Когда Виленкин представился как посредник в переговорах между Шиффом и русским правительством и предложил отказаться от дальнейшей поддержки русских революционеров, Шифф не согласился: дело зашло слишком далеко, Виленкин явился слишком поздно. И вообще о мире с Романовыми не может быть и речи.
Подобным же образом завершились контакты другой посредницы русского министерства финансов в Париже. Об этом эпизоде рассказано в книге Ольги Давыдовой, которая в 1982 г. выпустила мемуары своего отца, Александра Давыдова, умершего в 1955 г. Беседа посредницы с бароном Морисом де Ротшильдом, в которой речь шла о возможном соглашении с царским правительством, была прервана бароном со словами: «Слишком поздно, мадам, и с Романовыми – никогда!»
Все попытки Николая II найти верных союзников в противостоянии мировой закулисе или опереться на ненадежное во все времена «мировое сообщество» потерпели провал. Элизабет Хереши рассказывает, что создание третейского суда в Гааге, превратившегося теперь в безжалостную противоположность, зловещий «Гаагский трибунал» - заслуга русского Государя. Висящий там портрет его во весь рост еще недавно перед появлением в суде представителей Советов деликатно задергивали специальными шторами. В ООН и сейчас есть стол с памятной табличкой в честь русского самодержца: в августе 1898 г. министр иностранных дел граф Муравьев передал всем аккредитованным в Санкт-Петербурге представителям иностранных государств Манифест мира, в котором содержался призыв ко всеобщему разоружению, а через год открылась созванная по инициативе Николая II и приуроченная к его дню рождения мирная конференция с участием США, Мексики, Японии, Китая и других стран. Тогда кроме Международного суда впервые в мире были созданы комиссии по разоружению и выработке правил ведения войны.
Обвинить последнего русского Царя в прекраснодушии или излишней порядочности? Все его инициативы успешно перемалывались неустанно сторожившей каждый его шаг мировой закулисой. Она не только финансировала революционное движение, но с потрохами купила многих высокородных государственных чиновников, кто должен был ему в России противостоять.
Стоит, пожалуй, напомнить и о словах Уинстона Черчилля, которого трудно уличить в излишней любви к нам. Вот что он писал о последних днях царствования Николая II: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Её корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда всё обрушилось. Все жертвы уже были принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена… Согласно поверхностной моде нашего времени царский строй принято толковать как слепую, прогнившую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен был исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которые она оказалась способна».
Добавить к этому известное восклицание Государя? Этот не утихающий крик боли: «Кругом измена и трусость и обман.» Не это ли до сих пор определяет состояние российского общества?
Печальная фраза о том, что торгаши победили героев, стала нынче расхожей. И пик этой не во всех её проявлениях видимой, планетарного значения битвы между воинами и маркитантами как раз и пришелся на время царствования Николая II.
- Вы совершили подвиг, Элизабет! – искренне сказал я своей австрийской коллеге при следующей нашей встрече. – Вы реабилитировали Николая Александровича.
- Не знаю, подвиг ли, но почему это должна была сделать я – иностранка? – грустно спросила она. – Иногда мне бывает горько, поверьте, и обидно за ваших соотечественников, которые о своем Царе так ничтожно мало знают, а если что-то и знают – непременно худое!
Да, трудно действительно не согласиться с этими её словами. И не пора ли нам перестать, наконец, оплёвывать свою историю со всеми её белыми, чёрными и кроваво-красными пятнами.
Комментариев нет:
Отправить комментарий